Александр Журбин, пожалуй, единственный из современных композиторов, написавший такое количество произведений: 40
мюзиклов, восемь опер, три симфонии, более 200 песен, три балета, квартеты, сонаты, концерты, оратории, кантаты, квинтеты… Более того, он автор музыки более чем к 50 фильмам, среди которых «Эскадрон гусар летучих», «Московская сага», «Бедная Маша», «В моей смерти прошу винить Клаву К.», «Солнце в авоське».
Первый раз я приехал в Америку осенью, в октябре. В Москве уже была глубокая осень, а в Нью-Йорке было тепло. Это был такой период, который называют “индиан саммер” – я потом лишь узнал, что у этой специфической погоды есть свое название.
Приехали мы по частному приглашению, а в те времена это была большая редкость, ибо в 86-м году Горбачев только-только начинал свои реформы. Но нам повезло – в это время начались встречи Рейгана и Горбачева, произошла встреча в Рейкьявике, и под это нас с женой выпустили в Америку. Приглашение нам сделала наша многолетняя подруга Тоби Гати, с которой мы дружим уже много лет. Мы приехали и поселились у нее. Она живет в Манхэттене, возле Центрального парка.
Эти первые дни были настоящим шоком, хотя я до этого бывал в разных странах – и в Италии, и во Франции, и в Германии.
Но Америка – это что-то совсем другое.
Именно Нью-Йорк, именно Манхэттен нас потрясли. И моя жена Ирина Гинзбург стала бродить по Манхэттену, а потом пришла ко мне и сказала: «Саша, я хочу здесь жить», – вот такое у нее было влечение к этому городу.
И мы решили уехать в Америку, для чего начали весьма длительную подготовку. Длилась она целых четыре года: я снова и снова ездил в Америку то в составе разных делегаций – там нас принимали высшие должностные лица американского истеблишмента, потом ездил по личным приглашениям.
И, в конце концов, в 90-м году мы собрали чемоданы и поехали туда всей семьей. Но не в эмиграцию, потому что в это время уже можно было ездить надолго за границу без последствий. Я оформил настоящую рабочую визу на три года и стал работать в организации под названием «92nd Street Y» – это такая крупная организация, занимающаяся культурными проектами, где получил пост Composer-in-Residence. То есть, я для этой организации стал штатным композитором.
Это были счастливейшие годы погружения в Америку.
Нужно сказать, что с нами был наш сын, которому в тот момент было одиннадцать лет. И уже теперь, через двадцать лет после нашего решения, я понимаю, что все это мы, в конечном счете, сделали ради него. Потому что я, прожив в Америке двенадцать лет, все-таки вернулся в Россию. А сын наш стал абсолютным американцем, успешным человеком – он делает там карьеру и живет очень хорошо.
Я очень люблю Америку, но должен сказать правдиво, что для меня Америка – это, прежде всего, Нью-Йорк. Мы живем в Манхэттене, в мидтауне – это недалеко от Линкольн-центра, от Карнеги-холла, а это окружение формирует твое восприятие и позволяет сделать какие-то важные выводы.
У русских есть такое распространенное мнение, что Америка – страна бескультурная, бездуховная, что там не читают книг, не слушают музыку и что там живут одни толстяки.
Это бред, потому что, конечно, такая Америка тоже существует, но такое можно сказать о любой стране. Но, когда вы в Америке попадаете в общество людей интеллигентных и продвинутых, то видите – это люди прекрасно разбираются в музыке, в литературе и в живописи. Не случайно именно в Америке лучшие музеи, потрясающие концертные залы и невероятные симфонические оркестры – пожалуй, лучшие в мире. И я счастлив, что уже долгое время с этим всем сосуществую.
Для Америки важнейшим обстоятельством является твой круг общения. Еще в России я познакомился с композитором Леонардом Бернстайном. Он очень по-доброму ко мне отнесся и, узнав, что я могу оказаться в штатах, приглашал с ним там встретиться. Но именно в год нашего приезда он умер. Однако мне удалось не только познакомиться, но и стать клиентом его агента Роби Ланца, который был агентом Кэтрин Хэпберн, Юла Бриннера, Элизабет Тэйлор и многих других звезд. Благодаря ему я познакомился с такими звездами первой величины, как, например, с Айзеком Стерном – великим скрипачом.
Это, конечно, для творческого человека огромный стимул, когда ты идешь по улице и видишь какую-то живую легенду. Однажды шел я по улице, а навстречу мне идет Фрэнсис Форд Коппола – всемирно известный кинорежиссер. Я не был с ним знаком, а так хотелось в тот момент подойти и сказать спасибо за “Крестного отца”. Но мог ли я себе представить, что через пару лет Коппола будет сотрудничать с моим сыном и приходить к нам в гости.
Об Америке часто говорят, что она – страна безграничных возможностей. И это правда, благодаря свободе человек в этой стране может достичь многого, особенно если он настойчив и талантлив.
Но, ни в коем случае не нужно думать, что Америка – это рай, где тебя ждут. Америка – очень жесткая страна, и добиться в ней чего-то очень трудно. Тут главная задача – правильно оценить свои силы, понять в какой-то области ты можешь сделать то, что потрясет окружающих. Но понять это непросто. И могу совершенно честно сказать, что мне это не удалось.
Я штурмовал Голливуд, я штурмовал Бродвей. Я писал письма продюсерам и режиссерам – кому я только не писал и не посылал свою музыку – все очень мило отвечали, но, в конечном счете, я понял, что мне там места нет.
В Америке мне нужно было пробиться в шоу-бизнес – это было моей целью, я хотел заниматься именно этим. Но для этого я должен был там вырасти. Я должен был там все знать и чувствовать с самого начала своей жизни.
Мой сын вырос в Америке, и все его друзья уже занимают какие-то посты и хорошо устроены – ему проще. А я никого там не знал и приехал штурмовать Америку в сорок пять лет – в этом возрасте я пытался куда-то пробиться. Очень хорошо, что у меня хватило ума понять, что я бьюсь головой о стенку.
И тогда я нашел в себе силы вернуться назад, что делают немногие. Немногие преодолевают свою гордыню, потому что считается, что назад возвращаются только неудачники. Но я к этому отнесся совершенно спокойно, и когда меня спрашивали: “Ну что, не вышло покорить Бродвей?”, – я отвечал: “Ну да, не вышло”.
Что делать, ни у кого не вышло, на самом деле.
Нет русских композиторов ни в Голливуде, ни на Бродвее. Там не любят иностранцев, если честно говорить. Но, на самом деле, это не совсем так, я бы этот тезис сформулировал более точно.
Иностранцев в Америке очень любят, любят эмигрантов и всячески подчеркивают, что Америка – страна эмигрантов, что она всем открывает двери.
И это правда, Америка открыла двери и нам, хотя мы не были в чистом виде эмигрантами. Нам дарили одежду, кто-то дарил мебель, приносили еду – все было замечательно.
Но когда они понимают, что ты уже не хочешь ощущать себя эмигрантом, а хочешь с ними играть на равных, то помощь и улыбки заканчиваются. И тут нет ничего удивительного – ты становишься их прямым конкурентом на заказы и гонорары.
«Дорогой, – говорят американцы, – мы тут живем уже три поколения, а ты только приехал. Посмотри, как мы живем – у нас кредиты, у нас проблемы с женами и детьми, мы боремся за место под солнцем. А ты только приехал и хочешь стать рядом с нами? Нет, дорогой, этого не будет, ты поживи здесь, как мы, три поколения, а потом свое и получишь».
Это правда, и тот, кто говорит иначе – не более чем мистификатор. Еще раз подчеркну, это касается шоу-бизнеса; в областях науки ситуация иная – там огромный рынок, особенно в компьютерной сфере. Но, если ты хочешь быть не простым программистом, а продвигать какой-то большой проект, то ты столкнешься с тысячами местных, у которых проекты ничем не хуже твоего, но местные условия они знают в тысячу раз лучше.
И я понимаю Голливуд – зачем им еще один композитор, если там сотни композиторов и они, в основном, сидят без денег и заказов.
Я все это принял и вернулся.
Но еще одно открытие Америки в том, что оттуда можно уехать, фактически не уезжая.
Вот и сейчас я лечу туда к сыну и внуку. Жена уже там и мы поедем по Америке, заедем во Флориду и будем наслаждаться страной, которую я очень люблю и американской жизнью, которую я люблю не меньше.