“Предисловие с форума ВОА – Владимир США – Из многих подобный статей,это самая толковая и правдивая. Представляю как все шавки шмонькающиеся на этих сайтах вылезут из 
подворотни и оголтело будут доказывать,что они живут в самой счастливой стране,что еслибы не Америка,то жизнь у них была бы ещё лучше. Генадий! Учитывая Вашу прежнюю жизнь и то,где Вы работали,я поражаюсь Вашей обьективностю.”
Рассказывает Геннадий Гудков: «Я понял, что американская демократия – для всех, несмотря на то, что в ней есть изъяны»
В горкоме комсомола я был завотделом и распределял путевки по молодежным организациям, но сам никогда не ездил – просто не было времени, все время много работал… Словом, не получилось.
И в первый раз я попал в зарубежье, в Соединенные Штаты Америки, в 1987 году. Но самое главное – я приехал 3 июля, а на 4-ое было намечено мощное празднество в честь Дня независимости США.
Из Советского Союза, который тогда жил счастливо, но по карточкам, я попадаю в богатейшую страну, попадаю в канун праздника, где все цветет, где гигантские сводные духовые оркестры, сумасшедшие фейерверки! И не важно, что я там был по заданию разведки и контрразведки, больше контрразведки – тогда начинался гуманитарный обмен, и спецслужбы его тоже использовали в своих целях, хотя я подрывной работы против Америки никогда не вел, могу сразу сказать – совесть у меня в этом отношении чиста.
Так вот, возвратившись, я сказал, что Советский Союз в опасности, надо срочно проводить реформы. В 1987 году я выступил перед элитой города Коломны с рассказом об Америке, который начал примерно так: «Ребята, социализм – это наша социалистическая родина, и наша страна находится в смертельной опасности!» Сидевший рядом первый секретарь, царствие ему небесное, Георгий Георгиевич Журавлев дернул меня за рукав и сказал: «Гена, Гена, подожди, ты там не перегрелся?»
Более того, с этой мыслью я приехал в ЦК КПСС, где меня похлопали по плечу и сказали: «Ты честный парень, нам такие нужны! Езжай, не волнуйся, работай, будь спокоен, у нас огромный политический опыт, мы знаем, как разрулить ситуацию, все будет хорошо!»
Что я открыл в Америке? Дело не в Манхэттене, не в Эмпайр Стейт Билдинг. Первое, что я открыл – я увидел гигантский перевес инженерно-технического развития. Инженерная мысль Америки тогда настолько ушла от нашей, что разрыв я оценивал не менее, чем в 40-50 лет.
Второе, что меня поразило – это технологическое опережение Штатов Советского Союза. Оно и сегодня, кстати говоря, сохранилось по обустройству жизни. Мы пошли гулять по Филадельфии с группой наших преподавательниц, а Филадельфия – первая столица, где был оглашен «Билль о правах», поэтому там был праздник: представляете, приезжаем в Филадельфию – а там все в цветах, плакатах. Повсюду фейерверки, оркестры, шары, праздничные шествия по улицам – какой контраст с СССР!
И тут я увидел фруктовую лавку. Сейчас у нас тоже такие есть лавки, но тогда я подумал, что так должен выглядеть настоящий коммунизм, более того, я подумал, что у них и есть коммунизм!
Мы гуляли по Филадельфии, и можно было после прогулки по городу прийти и не чистить наутро обувь. Ни пыли, ни грязи не было в 87 году, не было пара, не было проводов торчащих – я обращал внимание на эти вещи. В моем тогдашнем понимании можно было построить шикарное здание, можно было отстроить дорогу, но не испачкать пылью туфли? – это было невозможно! То есть в Америке негде было испачкать туфли, а у нас сегодня от клуба до магазина в среднестатистическом российском селе невозможно в дождь пройти без болотных сапог.
Я жил несколько дней в семье фермера в штате Алабама – это сельскохозяйственный штат, ровный, как стена. И вот фермер мне рассказывает: у нас не очень богатый штат, только 87% дорог с твердым покрытием, а 13% – без покрытия. Я спрашиваю, а что в других штатах? Он говорит – есть штаты, в которых 100% дорог с твердым покрытием.
Я тогда не понял, что он сказал, потому что в Америке твердой дорогой называется все то, где ходит и ездит человек – это поля, леса, перелески, проезды между домами. И когда я увидел, что каждое поле в Америке с четырех сторон обрамлено дорогой – либо асфальтированной, либо утрамбованной щебнем, который позволяет машине спокойно идти 80 км в час, – я был, конечно, поражен. Я задал себе вопрос: «А когда у нас каждое поле будет обрабатываться техникой, которая идет по твердому асфальтированному покрытию? Никогда. А когда у нас исчезнет пыль?»
Я понял, что мы и технологически, и технически отстаем настолько сильно, что без каких-то серьезных перемен, реформ в экономическом механизме, в ликвидации вот этой кондовой административной плановой экономики никогда ничего не сделаем, и рано или поздно страна рухнет. Я уже тогда понимал это, но путешествие в Америку меня окончательно в этом убедило.
Потом я долго не ездил в Штаты, думал, что вдруг они обиделись, что я, будучи сотрудником КГБ, приезжал как преподаватель института. Они не обиделись, так что в США я приехал следующий раз в 90-ые годы, и у меня началось профессиональное познание некоторых аспектов Америки, но уже как руководителя компании – я уже занимался бизнесом.
Кстати говоря, я убедился, что враждебного отношения у американцев к советским гражданам нет, и что спецслужбы гораздо более корпоративны: у меня легко пошли контакты с бывшими сотрудниками американских спецслужб – они восклицали: «О, Геннадий, лично мы уважаем КГБ! А ты такого-то помнишь? А где он сейчас? Передавай ему привет!» Самые корпоративные сообщества – даже не полицейские, а именно спецслужбы: сразу визитная карточка, если ты работал в спецслужбе – ты свой!
Что меня еще поразило в 87-ом году? Я приехал в разгар «Ирангейта» и увидел, как американские конгрессмены по ТВ на всю страну пытают президента, и как он вертится в кресле в комиссии Конгресса – это было парламентское расследование.
И я видел, как оно проводится в Америке! Я увидел, что в Америке нет людей вне критики, претензий, то есть там действительно равенство перед законом было эффективным. Нас должен был принять президент США, но не принял, потому что был поглощен парламентским расследованием – каждый день ходил на слушания в Конгресс и давал показания. Для меня это было свидетельством реальной американской демократии.
У меня был хороший английский язык – я все же тут был под прикрытием преподавателя иностранных языков, так что я смотрел, как на слушаниях задают вопросы. Да, американцы более корректны в своих взаимоотношениях во власти, но не менее жестки. И вопрос всегда будет задан жестко, принципиально, по делу. Я понял, что американская демократия – для всех, несмотря на то, что в ней есть изъяны.
Потом я начал открывать Америку с профессиональной точки зрения, с точки зрения безопасности. Сразу удивился их открытости, и в последующем я тоже видел эту открытость спецслужб: самих сотрудников спецслужб, полиции в США и в Европе.
К примеру, я, честно говоря, был удивлен открытостью Скотланд-Ярда. Я не знаю, для всех ли они так были открыты, но, например, мне показали систему безопасности аэропорта, ряда других объектов. Меня проводили в святая святых Скотланд-Ярда, изъявили готовность к сотрудничеству. Подробно рассказали о своих проблемах – где они чего не доработали, как они задерживают, в каких социальных сферах они работают, чтобы предотвратить акты терроризма, как они справляются в Ольстере. Я был поражен!
А в Америке нам полностью показали систему безопасности казино в Лас-Вегасе, как организуется безопасность туристических потоков и т.д., рассказали, как они работают по китайской диаспоре, – для меня это был очень неожиданный откровенный разговор экспертов в области безопасности, причем достаточно высокопоставленных.
А потом я, будучи депутатом, стал знакомиться с депутатским корпусом Америки. Хочу сказать, что, конечно, они нас переигрывают в силу того, что политическая культура, политический опыт, умение вести дебаты у них чрезвычайно развито. Я еще в 87-ом году был поражен культурой устной речи: в то время как наши тогдашние руководители все читали по бумажке, у них все говорили без бумажек, с хорошей интонацией, с хорошими эмоциями, причем везде. Даже водитель «троллей» – экскурсионного троллейбуса в Вашингтоне – прекрасно говорил на литературном языке, что было для меня очень большим открытием. Культура устной речи в Америке неизмеримо выше – у нас она начала формироваться лишь тогда, когда появились такие, как Анатолий Собчак.
С конгрессменами тоже не так все просто: их внешняя простота, внешний демократизм основаны на огромных знаниях, на огромной серьезной геополитической культуре. И в этом они переигрывают наших дипломатов, переигрывают наших политиков – они просто опытнее, просто мудрее. Это каста, это культура, это формирующийся слой, это постоянное доказывание того, что ты имеешь право быть, это политическая конкуренция, причем она ведется очень корректно.
У меня была встреча с Питером Госсом, теперь уже бывшим директором ЦРУ, а до этого он был председателем подкомитета по разведке США. И он мне час-полтора профессионально и открыто рассказывал, как строятся взаимоотношения между исполнительной ветвью власти США и законодательной. Какими законодатели обладают возможностями и полномочиями, как организован механизм постоянного парламентского контроля.
Для меня все это было, конечно, большим открытием, потому что у американцев совершенно иное понимание сущности власти. У них народ не только формально источник власти по Конституции, у них менталитет и идеология таковы, что народ реально финансирует правительство; и правительство обязано отчитаться народу, как эти народные деньги расходуются именно на благо своего народа, на благо Соединенных Штатов Америки.
Право любого подкомитета – остановить деятельность любого министерства и ведомства, если оно что-то нарушает; вскрыть любые документы, побеседовать с любым сотрудником, вызвать любое должностное лицо. И все это делается публично, открыто и абсолютно гласно. Они имеют право даже личные дела агентуры посмотреть, причем агентуры разведки. У нас даже члены профильных комитетов безопасности и обороны не могут получить подобную информацию. То есть американское правительство постоянно отчитывается перед народом, а представительная власть в США играет реальную роль контролера от имени народа. И попробуй не уважь народ, попробуй плюнь ему в лицо – все, конец политической карьере!
Совсем недавно я выступал с речью, говорил о коррупции в Московской области, и после того, как я закончил, Олег Морозов, которого я считаю одним из умнейших и талантливых руководителей «Единой России», сказал: «Геннадий, вы уже начали свою избирательную кампанию?» Смешно? Не очень. В Америке эта фраза бы могла стоить политического будущего любому политику. Потому что, если конгрессмен вышел и обвинил представителя власти в разворовывании народных средств из бюджета, в совершении преступлений, и кто-то позволил себе пошутить на эту тему – «началась избирательная кампания», – все таблоиды завтра в США вышли бы с гигантскими заголовками: такой-то шутит и считает, что это не обвинения, которые должен немедленно расследовать Конгресс, а еще и подкалывает!
Мы настолько отличаемся от них по политической культуре, ответственности, что, к сожалению, я бы многое просто «украл» из Америки. Я бы украл оттуда парламент, я бы украл оттуда американский суд – который может спокойно отказать президенту. Банальный, бытовой случай по эвтаназии – президент США трижды обращается в Верховный суд и говорит: нельзя, давайте не будем принимать решение по эвтаназии. Можно ли представить, чтобы в нашей стране президент Путин в свое время трижды бы обратился к Верховному суду, а Верховный суд сказал ему: «Мы вас уважаем, но занимайтесь своими делами: вы президент, а мы – суд! При всем уважении к вам, мы принимаем решение в соответствии с законами Конституции, мы не можем согласиться с вашей точкой зрения». Жестко!
Я бы украл суд, парламент, я бы украл СМИ, потому что наши СМИ, к сожалению, подконтрольны, бесправны и монополизированы, за редким исключением. Я бы украл общественное телевидение. Об общественном телевидении я впервые услышал в 1987 году и не понимал, что это такое. Но в том же году в США шли каналы без рекламы, и там политикам можно было высказывать любые точки зрения, разумеется, без призывов к свержению, всяких расистских и прочих призывов. Уже тогда у них это было.
Если же делать общий вывод об этой стране, то, на мой взгляд, Америка – это страна, которая формировалась как нация из людей предприимчивых, очень смелых, бесстрашных, способных к риску и абсолютно независимых с точки зрения посягательства на свое достоинство. Понятно, что там были всякие люди, но именно эти качества легли в основу базовой составляющей менталитета американцев. Они настолько болезненно воспринимают любое посягательство на свою свободу и достоинство, на свои права, что готовы защищать их немедленно, всеми доступными средствами. Именно по этой причине они четко поклоняются закону, поскольку он единственный регулирует столкновение интересов.
Я не хочу сказать, что Америка – страна без недостатков. Мне многое не нравится в Соединенных Штатах: например, я считаю чрезмерными полицейские меры, мне не нравятся дикие сроки, к которым приговаривают осужденных – считаю, что когда дают 125 лет, напишите «пожизненно» и не надо выпендриваться. Или Стросс-Кану, за в общем-то не такое уж страшное преступление, если бы оно было, – 35 лет! За что? Я понимаю, 5-7 лет… Я считаю, что это неправильно.
Я был недоволен, к примеру, жесткостью в аэропортах: при мне моего зама обыскали до нитки, хотя у него приличная внешность, более вызывающая доверие, чем у меня. Но меня пропустили, а его… Есть у них безусловный эгоизм, есть страсть управлять миром, есть привычка жить в кредит, особо не стесняясь, и иметь гигантские долги, которые угрожают всей мировой экономике. Мне не нравится жесткая система въезда, отпечатки пальцев… Но все это все компенсируется их достоинствами.
Мы можем говорить все, что угодно, можем говорить, какие мы умные, какие мы смелые, какие мы честные, но хорошо бы показать, чего мы в жизни достигли. Однако, мы как страна сегодня, к сожалению, скатываемся в разряд третьего мира. А американцы, несмотря на успешное развитие Китая, азиатских стран, Латинской Америки и т.д., остаются лидерами.
Надо обратить внимание на очень интересный момент в Европе и понимать его. Антиамериканизм – общее явление и для арабского мира, и для Европы, поэтому антиамериканизм – это хорошая база для сравнения психологических отношений. Так вот, когда американцы выходят на политические круги, с ними соглашаются. Не потому, что они давят, не потому, что они покупают, хотя бывает и такое, а потому, что на политическом уровне они говорят вещи понятные и очевидные. И европейская политическая элита с ними соглашается. Это значит, что американцы во многом правы.