— Здравствуйте, — сказала она. — Меня зовут Рейчел.
Она говорила на настоящем английском – пожилая американка лет семидесяти, и я все понимал, все до единого слова.
— Вы живете в 2060 билдинге. Я там тоже живу. Только в отличие от вас, я живу в этом билдинге очень давно. В семидесятые годы этот район был пограничным. Черный район от белого отделяла Оушен авеню. Потом шварцес ушли за Флатбуш. Чтобы привлечь белых, хозяин поставил электрический замок.
В 1971 году я сняла односпальную квартиру в этом билдинге на шестом этаже. Я жила одна и односпальной мне было достаточно. Квартиры сдавались дешево и это был совсем новый дом. В моей квартире современные большие окна без рам. По вечерам я выключала свет и сидела возле окна, которое выходило на север с видом на дальний скайлайн Манхеттена и улицу, которая делит Бруклин на две части — черную и белую. В билдинге тогда еще жило много шварцес, но их очень быстро стали вытеснять русские. Эти русские радовались жизни, как сумасшедшие, они сами, за свои деньги, ремонтировали квартиры. Хозяину это очень нравилось. У всех русских были машины и они быстро заняли подземный гараж. На Кингсхайвей открылось много маленьких бизнесов. Хозяин видел, что русские перепродают квартиры и места в гараже, но ничего не говорил, не вмешивался. Русские все ехали и ехали, но в восьмидесятом году поток прекратился. А сейчас опять поехали. Так приятно видеть русских.
Она улыбнулась мне прекрасно сделаными съемными протезами.
— Я еврей, — возразил я.
— И я джуишь, но я американ, а вы рашен джуишь.
Я засмеялся.
— У вас красивая жена, сказала Рейчел, — но она не еврейка. Это по вашему ребенку хорошо видно.
Мы стояли возле уличных лотков с овощами и фруктами, которые выставляла принадлежавшая корейцам лавка. Я пытался всунуть виноградную гроздь в пластиковый пакет.
— А вы неправильно берете виноград, — сказала она. Надела пакет на руку, взяла гроздь за хвостик и, как чулок, натянула пакет на гроздь.
— Вы хорошая семья, я вижу как вы живете. Я все знаю. Я знаю, что другой русский, который продал вам эту квартиру, переставил в квартирах входные двери. Ваш сын пропускает занятия в школе и ходит в гости к шестнадцатилетней проститутке на четвертом этаже, вы работаете в кар–сервисе, а ваша жена зубной техник.
— Откуда вы все знаете?
— В солнечные дни я сижу возле билдинга. Когда у вас хорошее настроение, вы со мной здороваетесь.
— Извините, — сказал я.
— Прощаю, — сказала она и, почувствовав мое к ней расположение, добавила:
— У меня к вам просьба. Я хочу навестить свою сестру. Нужно отвезти меня в нерсинг хоум, подождать и привезти обратно. Я заплачу вам пятьдесят долларов.
Пятьдесят долларов – мой дневной заработок. Я согласился.
– Я должна предупредить что этот госпиталь находится в Ист–Нью–Йорк. Это черный район. Но вы, русские, ведь, не боитесь ездить в черные районы? Какое у вас авто?
Поедем на моем, оно стоит в гараже.
Ее авто оказалось огромным, как правительственная чайка, старым, но в хорошем состоянии, черным Линкольном.
Мы уже двадцать минут ехали на северо–восток Бруклина. Я с интересом смотрел по сторонам. Белых на улицах не было. Вдоль широкой улицы стояли новые двенадцатиэтажные билдинги. Вдруг с правой стороны я увидел полусгоревшую шестиэтажку, в верхних этажах кто–то жил, окна в нижнем этаже были забиты фанерой. Потом еще одну и одну слева.
— Они жгут дома, в которых живут, — сказала Рейчел
— Почему? – спросил я.
— Они не хотят жить в старых домах. Это праджекты. После пожара их переселяют в новые.
Это был большой, в несколько корпусов, нерсинг хоум. Вся территория вокруг была обнесена высоким забором. Мы въехали через шлагбаум.
— Подождите меня здесь, — сказала Рейчел, — хочу познакомить вас с моей сестрой.
Я нашел на радио ФМ 101.9, развернул сидение в позицию «зубное кресло» и стал слушать. Из билдинга выехала электрическая инвалидная коляска, сделала несколько виражей на асфальтированной площадке, развернулась и поехала ко мне. Сзади торопливо шагала Рейчел. Когда инвалидное электрическое кресло подъехало близко, я разглядел, что транспортным средством с помощью специального устройства, которое она держит во рту управляет маленькая парализованная женщина.
Я вышел из машины и сказал:
— Hello!
Женщина понимающе мигнула мне одним глазом. Подбежала Рейчел и громко закричала в ухо своей сестре:
— Хася, это мой новый личный шофер. Он русский. Его зовут Валдимар. Его ласт нейм такое же как и у нас — Рабиновиц!
ФЕДЯ РАБИНОВИЧ –
НОВОСТИ РУССКОГО НЬЮ-ЙОРКА И США НА БРАЙТОН БИЧ НЬЮС онлайн.