Глупости бюрократии нет границ
частное мнени редакции BRBNews.com
Приключениям вокруг романа Марка Твена «Приключения Гекльберри Финна», похоже, нет конца. Последний по времени скандал разыгрался в этом году после того, как издатели книг по курсу американской литературы для школьников решили убрать звучащее из уст героя слово «ниггер», оскорбительное для афроамериканцев. Ревнители
классики считают такое вмешательство в авторский текст кощунством.
Споры вокруг «Гекльберри Финна» не утихают с момента выхода книги в 1884 году. Действие романа разворачивается в 40-х годах XIX века в долине реки Миссисипи. Книга повествует о приключениях неугомонного мальчишки, бросающего вызов скучному обществу взрослых, тщетно пытающихся его «цивилизовать». Главный герой – бесшабашный Гек Финн – удирает от отца-пьяницы, инсценировав собственную смерть, и отправляется в плавание на плоту. На пути он встречает беглого раба по имени Джим, который становится его верным товарищем.
Некоторое время Гек терзается сомнениями – не сдать ли Джима бывшему хозяину? Ведь раб по закону является собственностью владельца. Но в конце концов храбрый мальчуган решает, что лучше пойти под суд, чем предать друга. Впрочем, впоследствии хозяин Джима умирает, и тот обретает долгожданную свободу.
Говоря о Джиме, Твен использовал разговорный язык того времени, в том числе выражение «ниггер» – южный вариант слова «негр», происходящего от латинского negro, «черный». В контексте рабовладельческого Юга тех времен это слово было привычным, поскольку емко отражало низкий социальный статус афроамериканцев. Но с середины 50-х годов ХХ века, в разгар борьбы за равноправие, оно приобрело оскорбительный расистский оттенок. Как отметил известный поэт Лэнгстон Хьюз, «это слово для нас, цветных, символизирует все годы унижений и страданий в Америке». В связи с этим роман о Гекльберри Финне, где это слово употреблено 219 раз, некоторые стали воспринимать как расистское произведение.
Чтобы сделать книгу более приемлемой для современного читателя, исследователь творчества Марка Твена из Обернского университета Алан Гриббен при подготовке переработанного издания, включающего также «Приключения Тома Сойера», заменил слово «ниггер» на слово «раб». По словам Гриббена, учителя не дают школьникам читать книгу в оригинале, считая ее язык неполиткорректным. («Голосу Америки» не удалось получить его комментария по поводу этой информации).
А вот Джефф Николс, директор дома-музея Марка Твена в Хартфорде, полагает, что Твен сознательно выбирал слова, передающие дух времени:
«Он очень тщательно подбирал слова, соответствующие используемому диалекту, который наилучшим образом передавал его замысел. Эта книга была написана и издана в 80-х годах, сразу после окончания Гражданской войны, в конце периода Реконструкции. Твен прекрасно видел, что с принятием «Законов Джима Кроу» (о расовой сегрегации – прим. Ред.) афроамериканцы теряют основные права, добытые в Гражданской войне. Эта книга была его реакцией на происходящее».
Барбара Джонс возглавляет Офис интеллектуальной свободы при Американской библиотечной ассоциации, отслеживающий запреты на книги в библиотеках. По ее мнению, замена оскорбительных слов не только сведет на нет все усилия Твена, но и создаст прецедент для вмешательства цензуры в другие произведения:
«Мы считаем, что меняя тексты в соответствии с текущим политическим дискурсом, мы встаем на весьма скользкий путь и в конце концов начнем менять историю. Книги должны оставаться в первозданном виде, чтобы люди – учителя, библиотекари, родители – могли объяснить их значение следующим поколениям».
Хилари Шелтон представляет Национальную ассоциацию содействия прогрессу цветного населения – одну из ведущих правозащитных организаций в США. На его взгляд, слово «ниггер» в современном контексте оскорбительно – в том числе и при употреблении в популярных фильмах или текстах песен в стиле рэп или хип-хоп. Однако, несмотря на это, он считает, что «Приключения Гекльберри Финна» школьники должны читать в оригинальном виде. Современные дети достаточно сообразительны, чтобы разобраться в этой ситуации, даже если такие слова и кажутся им оскорбительными, говорит Шелтон и продолжает:
«То, чему наших детей может научить Марк Твен, имеет огромную важность. Это часть нашей истории – пусть не самая привлекательная ее часть, не та, которой мы можем гордиться. Но тем не менее она тоже – наша история, а одна из причин, почему мы изучаем историю, – это желание избежать повторения ошибок прошлого».
Издательство NewSouth Publishers планирует выпустить переработанное издание «Приключений Гекльберри Финна» – избавленное от слова на букву «Н» – в феврале сего года.
Дочь Марка Твена была замужем
за выходцем из Российской Империи ?
6 октября 1909 года дочь писателя Клара Клеменс вышла замуж за русского еврея, пианиста и дирижера Осипа Соломоновича Габриловича (см. Эрнст Нехамкин. «Поэт фортепиано», Вестник №4, 2001 г.). «Я рад этому браку, как только может радоваться отец браку своей дочери, — сказал Твен в интервью корреспонденту «Нью-Йорк Таймс». — Уверен, что радовалась бы этому браку и моя жена. (Оливия Клеменс умерла в 1904 году — В.М.) Она всегда испытывала к Габриловичу теплые чувства».
Профессиональная карьера Осипа Габриловича, зятя Марка Твена, сложилась в Америке удачно. Он с успехом концертировал по американским городам в качестве пианиста и дирижера, а в 1918 году занял должность художественного руководителя Детройтского симфонического оркестра, которую и занимал вплоть до своей кончины в 1936 году. Клара намного его пережила, написала книгу «Мой муж Габрилович», вышла второй раз замуж, опять за русского еврея-музыканта, и умерла в 1962 году. Единственная дочь Клары и Габриловича Нина была бездетной, таким образом, прямых потомков Марка Твена в этом мире не осталось. Но остались и живут сегодня довольно многочисленные потомки его родственников по отцовской и материнской линиям. Потомков по отцовской линии зовут, естественно, Клеменсы. Мать Твена в девичестве носила фамилию Лемптон, эту фамилию сохраняют потомки ее родственников. И, в частности, некий молодой юрист, живущий в Хьюстоне, Эрик Лемптон Хэрри, о котором я хочу кое-что рассказать.
Фамилия Лемптон (он сохранил ее как «среднее имя») досталась ему через бабушку и отца, которые были родственниками Джейн Клеменс, матери Марка Твена. Эрик гордится этим именем. Он говорит, что основатель рода американских Лемптонов прибыл на континент из восточной Англии в XVII веке.
В 1984 году Эрик женился на своей бывшей соученице, эмигрантке из России Марине Матлиной — моей дочери. Таким образом, он стал моим зятем, а я — каким-то там очень далеким, седьмая вода на киселе, троюродный плетень нашему забору, но все же родственником Марка Твена. Ничего себе…
Несмотря на успешную карьеру в области корпоративного права, Эрик со временем начинает ощущать странный зуд в крови, некие искания в направлении пера и бумаги. Дело оборачивается тем, что он пишет и публикует один за другим четыре романа в жанре «техно-триллер», которые имеют успех. Сейчас он пишет пятый роман, не оставляя при этом свою юридическую профессию. Как хватает ему энергии, не могу понять, но при всей своей занятости он все же позаботился о том, чтобы обеспечить меня внуками…
Итак, мои внуки — потомки (правильнее сказать, дальние родственники) Марка Твена и… кого? Я начинаю копаться в памяти: кто из моих предков жил во времена Сэмюеля Клеменса? Это был мой прадед, дедушка моего отца, по имени Шмуэль Матлин (Сэмюель и Шмуэль, кстати, тёзки). Шмуэль жил в конце девятнадцатого-начале двадцатого века в украинском городе Миргороде. По профессии он был моэл (в другом произношении мейел). Если кто не знает, что это такое, объясняю: это человек, который совершает ритуал обрезания. В наше время моэл служит, главным образом, героем скабрезных анекдотов, а в прежние времена, да и сейчас среди религиозных людей, моэл пользовался огромным уважением; он был человеком благочестивым и образованным, сведущим как в религии, так и в медицине. Именно таким вот уважаемым человеком был и прадедушка Шмуэль. Его профессиональная репутация достигала уровня легенды, к нему привозили младенцев на обрезание из самого Харькова. Так что Марк Твен не стыдился бы, я полагаю, родства с таким человеком.
Да, такие вот повороты и совпадения дарует нам жизнь: мои внуки и Марк Твен, моэл из Миргорода и великий американский писатель… Эх, был бы я Соросом, открыл бы в Миргороде музей памяти двух замечательных людей, Сэмюеля и Шмуэля. В музее экспонировались бы, скажем, книги Сэмюеля на украинском и русском языках, а на соседнем стенде — лучшие работы Шмуэля, если они дожили до наших дней…
Шутка, конечно. Шутка и фантазия: если все-таки представить себе такой музей, в чем бы был его смысл, чему бы он учил людей? Очевидно тому, что в наш век возможны самые невероятные пересечения человеческих судеб. Это так, но что еще важнее, он учил бы людей терпимости, непредвзятости, объективности, — этим подлинно американским добродетелям, которые нашли свое воплощение в великом американце Марке Твене.
Владимир МАТЛИН (Вирджиния) Марк Твен и я www.vestnik.com/issues/2003/1126/win/matlin.htm