На активисток движения Femen, которые в понедельник провели в Ганновере акцию на встрече президента России Владимира Путина с канцлером Германии Ангелой Меркель, заведено уголовное дело. Как сообщается на сайте движения, активисткам вменяют статью 132 УК Германии (публичное оскорбление представителя власти иностранного государства).
Ранее в понедельник пресс-секретарь Путина Дмитрий Песков назвал акцию Femen хулиганством и заявил, что ее участницы должны быть наказаны.
Между тем активистки отрицают свою вину. “Женское движение Femen не признает за собой нарушения закона, если, конечно, германское законодательство не предусматривает статью, запрещающую публично говорить правду!” – говорится в заявлении движения.
Утром в понедельник активистки Femen прорвались к Путину на Ганноверской выставке. Девушки, находившиеся среди представителей СМИ, проникли за ограждение, разделись по пояс и начали выкрикивать нецензурные антипутинские лозунги на русском и английском языках. Эти же фразы были написаны на их телах. В частности, активистки скандировали “Иди на хуй, Путин!” На одной из фотографий видно, что Путин, когда одна из девушек оказалась примерно в двух метрах от него, поднял вверх два больших пальца ( 
ВИДЕО). Охрана задержала участниц акции.
“Femen призывает Россию прокричать Путину “Иди на хуй, диктатор!” во все 150 миллионов глоток! Если он и этого не услышит, то направить его туда принудительно! Долой диктатуру, гомофобию и теократию! На хуй Кремль, ФСБ, РПЦ и прочие ОПГ! На хуй Путина! Да здравствует свободная Россия!” – заявляется в пресс-релизе движения.
Между тем сам Путин позже заметил на пресс-конференции, что акция ему понравилась. “Скажите спасибо украинским девушкам, они вам помогают раскрутить ярмарку”, – сказал он немецким коллегам.
“Что они там кричали, честно говоря, я не очень расслышал, потому что секьюрити работают очень жестко. Такие здоровые лбы навалились на девчонок. Это, мне кажется, неправильно, можно было бы помягче с ними обращаться”, – посетовал Путин. “Мы все уже привыкли к этим акциям, и ничего страшного я здесь не вижу. Если кто-то хочет дискутировать по политическим вопросам, то лучше это делать в одетом виде, а не раздеваться. Раздеваться нужно в других местах”, – сказал российский президент.
В воскресенье у Конгресс-центра, где проходила церемония открытия Ганноверской ярмарки, прошла акция протеста против политики российских властей. Согласно данным полиции, в ней приняли участие около 350 человек. Участники держали плакаты с требованиями прекратить преследования НКО и остановить политический террор в России.
Путин не видел этой демонстрации, заявил пресс-секретарь президента Дмитрий Песков. “Это традиция в Германии, нормальное положение, когда кто-то против чего-то протестует, но мы, к сожалению, на этот раз этого не видели”, – сказал пресс-секретарь.
Грани Ру grani.ru
Не буду утверждать, что в российско-германских отношениях наступил поворотный момент. Пока это, к счастью, не так. Но время объясниться однозначно наступило — после всего того, что было высказано в России в адрес Берлина и лично госпожи канцлер в контексте недавнего кипрского кризиса и после «проверки» российских отделений фондов двух ведущих немецких политических партий. Поэтому в Ганновере Владимиру Путину и Ангеле Меркель, даже если бы они того очень захотели, вряд ли удалось бы ограничить встречу обсуждением заманчивых перспектив «особого партнерства».
Впрочем, не было бы Кипра и фондов, вылезло бы что-нибудь другое. Потому что напряжение висело в воздухе уже давно. И в этом смысле последние действия российской стороны неудивительны. Здесь просто вдруг осознали: «И ты, Брут!». А вот причины изменений в немецкой позиции заслуживают более подробного рассмотрения. Многое должно было произойти, прежде чем отношение к России как к приоритету, причем не только в восточной политике Германии, но и глобально, сменилось ее восприятием в качестве проблемы: источника коррупции, порождающей запрос на разного рода офшорные «прачечные», а то и силы, работающей на подрыв деловых устоев сегодняшней Европы в целом.
Традиционно германские подходы к современной России определял бизнес. В последние лет десять ему активно противостояло правозащитное сообщество, которое достаточно критически относилось к внутренним процессам, происходившим в России, и предупреждало, что нормативная пропасть между Россией и Европой, которая становилась все шире, рано или поздно скажется негативно на двусторонних отношениях. Но реальной дискуссии не получалось, и доминировал все равно бизнес. В конце концов, политики на сегодняшнем Западе склонны чрезвычайно внимательно относиться к людям, создающим рабочие места и платящим налоги. Плюс у бизнеса были союзники в среде бюрократии, связанной с внешней политикой. Кто-то в этой среде считал правильным добиваться партнерства с Москвой любой ценой в силу убеждений или инерции. Кем-то двигало нередкое среди западных дипломатов нынешнего поколения стремление к компромиссу во имя компромисса, которое заслоняет собственно интересы и заставляет винить исключительно себя в том случае, когда точки соприкосновения никак не находятся. Но так или иначе, под тем или иным идеологическим или риторическим прикрытием, бизнес был превыше всего. А ради дела, почему бы и не назвать Россию «демократией чистой воды», как это однажды сделал тогдашний канцлер Герхардт Шредер.
Надо заметить, что общественное мнение было настроено в адрес сегодняшней России скептически уже довольно давно и оценок бывшего канцлера не разделяло. Так, например, согласно ежегодным опросам Всемирной службы Би-Би-Си, немцы последовательно воспринимают международную роль России намного хуже, чем в среднем по миру, и, к слову, наряду с французами, наиболее радикально среди исследованных стран — членов ЕС. В опросе 2012 г. соотношение негативных и позитивных оценок составляло 54 к 18 процентам. А непосредственно после конфликта России с Грузией доля негативных оценок вообще вырастала до 70, а позитивных – падала до 12 процентов. Но понятно, что во внутриполитическом контексте все это никакой роли не играло, а потому до поры до времени и на внешней политике Германии не отражалось.
Постепенно, однако, скепсис все-таки захватил и экспертное сообщество, и значительную часть политического класса. Как в своей недавней работе отметил Ханнес Адомейт, авторитетный немецкий аналитик старшего поколения, долгие годы проработавший в берлинском Фонде науки и политики, «подавляющее большинство среди германских академических специалистов по России, московских корреспондентов ведущих немецких газет и телеканалов, глав немецких политических фондов, работающих в России, российского отдела внешнеполитического ведомства и тех (немногих) членов парламента, которые обладают знаниями о России и Восточной Европе, придерживаются негативного взгляда на направление, выбранное страной при Путине». Если эта оценка верна, то политический эффект был неизбежен. И положение с демократией в России тут не главное. Главное — не состоялись те прагматические размены, «трансакции», как сейчас принято говорить, на которые надеялись сами и настраивали руководство немецкие проводники так называемой Realpolitik.
Стоит назвать лишь основные вехи на пройденном Берлином пути освобождения от иллюзий. Первой была мюнхенская речь Путина в феврале 2007 г., которая прозвучала для немцев как гром среди ясного неба и показала, что для Москвы вопрос об устройстве европейской системы безопасности далеко не закрыт, что никакого продвижения к единому пространству внешней безопасности, о котором ЕС и Россия вроде бы договорились еще в 2003 г., не происходит и что в этом смысле наследие «холодной войны» далеко не изжито. Но мюнхенский шок был преодолен достаточно быстро. Берлин с удвоенной энергией приступил к налаживанию нового взаимопонимания.
В 2008 г. Германия сыграла немалую роль в отказе НАТО предоставить планы членства в альянсе Украине и Грузии. В 2009-м — убедила союзников в необходимости активного участия в обсуждении предложения России по поводу нового договора о европейской безопасности. Ряд высокопоставленных немецких военных и политиков в отставке в начале 2010 г. на полном серьезе, не осознавая неадекватности этого шага, предложили пригласить Россию вступить в НАТО.
Когда не получилось с НАТО, в июне 2010 г. Берлин предпринял новую попытку уже на собственно европейском поле, подписав с Москвой так называемый Мезебергский меморандум, в котором создание совместного комитета Россия-ЕС по вопросам внешней политики и политики безопасности обменивалось на содействие России в разрешении конфликта в Приднестровье. Причем, как считается, мандата на выдачу подобного аванса от лица всего ЕС у госпожи Меркель не было и таким образом она шла на определенные политические издержки перед лицом других европейских столиц. И опять не вышло, поскольку к уступкам по Приднестровью Москва была тоже не готова.
Оставалось, правда, теперь уже печально известное «партнерство ради модернизации России», о реализации которого с помпой было заявлено в президентство Дмитрия Медведева. По этому поводу можно сказать только то, что псевдо-либеральную риторику Медведева многие в Германии почему-то долгое время принимали за чистую монету. В конце его президентского срока Берлин даже пошел, как оказалось, на абсолютно неоправданный и, если учесть все реалии, необъяснимый шаг, публично попытавшись подтолкнуть Медведева к участию в президентских выборах. Тем болезненнее должна была оказаться для немецкой дипломатии реальность после 24 сентября 2011 г., когда даже разговоры о «модернизации» были свернуты, а о восстановлении нормальных личных отношений между вернувшимся к власти Владимиром Путиным и Ангелой Меркель не приходилось даже мечтать.
Бизнес-интересы, естественно, никуда не делись. Но их идеологическое прикрытие подверглось существенной эрозии. Все меньше лично незаинтересованных в той или иной сделке немцев готовы повторять классический лозунг Восточной политики «Изменения через торговлю». Стало очевидно, что коммерция и даже увеличение контактов между людьми (не отсюда ли в том числе и прохладное отношение Германии к перспективе безвизового режима с Россией?) не ведут к реформам внутри России и не делают ее более склонной к сотрудничеству по европейским и глобальным вопросам, но могут, наоборот, привести к импорту коррупции и иных распространенных в России «бизнес-практик» на территорию самой Германии и всего ЕС.
Нужно учитывать и то обстоятельство, что роль Германии в Европе сегодня быстро меняется. Экономический кризис породил запрос на германское лидерство, причем как экономическое, так и политическое, что до кризиса многие члены Европейского союза сочли бы абсолютно неприемлемым для себя, а сама Германия — скорее нежелательным. Способность Германии удовлетворить этот запрос полностью — вопрос открытый, но в том, что касается политики на восточных границах ЕС, ее роль, и ранее ключевая, может только усилиться. Новизна ситуации в том, что если раньше Берлин мог позволить себе проводить линию, не обязательно согласованную с Брюсселем и другими странами-членами, то его нынешняя миссия, скорее всего, потребует более полного учета настроений партнеров. Не все из которых, как известно, имеют беспроблемные отношения с Россией.
Значит ли все это, что стоит готовиться к дальнейшему похолоданию в российско-германских отношениях? Все еще хотелось бы надеяться, что нет. Кремль наверняка отдает себе отчет в том, что Германия по-прежнему главный адвокат Москвы в ЕС и на Западе в целом и что без ее усилий по «строительству мостов» разрыв будет увеличиваться очень быстро. Впрочем, все это имеет значение, только если в соответствующих московских кабинетах пока еще не принято решение бить горшки всерьез и надолго и отгораживаться от Европы во всем, что не касается примитивного обмена российского сырья на продукцию европейской промышленности. Если же такое решение уже принято, то испортить отношения с Берлином — это конечно же самый быстрый и эффективный путь к цели.
Алексей Дружинин и Валерий Шарифулин Россия. Еж Ру