В Америку впервые я попал в 1986 году. До этого я бывал в разных странах, но визит в США можно считать особым, потому что отношение к этой стране в то время было однозначным – говорилось, что там все не очень хорошо, и что там страшно.
Помимо обычных вещей, которые поражали нас в то время, на меня особое 
впечатление произвела маниакальная организованность американцев. Эта организованность настолько поразила меня, что я постарался этому научиться и теперь стараюсь следовать взятым на себя обязательствам.
Конечно, эта организованность иногда доходит до крайности – в России считается, что самая организованная нация – это немцы, но на самом деле наиболее преданы букве закона именно американцы. Когда-то, видимо в незапамятные времена, это было не лучшее общество. И они договорились – я увидел в Америке общество договора, общественного договора. Люди договорились жить по определенным правилам, и они эти правила соблюдают.
Я много раз был и работал в Америке и когда приезжал, например, в качестве приглашенного профессора Калифорнийского университета в Беркли – а это университет с весьма либеральными традициями, – то меня там поражал весьма непривычный дух студенчества. Думаю, что для русского студента действительно непривычно, чтобы ему не дали списать или донесли за какой-то проступок в деканат.
Да, это непривычно, но на самом деле для американцев учеба – это серьезно, потому что там идет конкуренция. Это общество конкуренции, причем честной конкуренции. И студент не дает списывать, потому что он с остальными в конкурентной среде. Они все соревнуются за лучшую работу и за свои личные успехи.
Еще из непривычного: когда я приехал в Америку, то это было горбачевское время – интерес к русским был огромный, как к врагу, который неожиданно превратился в друга. Потом этот интерес закономерно иссяк, и появилась возможность ощутить естественное отношение американцев к остальному миру.
Я постарался сформулировать это отношение, и получилась некая гремучая смесь.
Ее первая часть – это помесь снобизма, чванства и представления о себе как о хозяине мира. Что поделать, США – великая страна, но, честно скажу, подобное отношение мне лично претит, а сами американцы его не замечают. Я встречал такое отношение от американских официальных лиц и даже от простых людей.
Но есть и вторая часть – почти наивное желание помочь людям. Например, мои друзья из Сан-Франциско рассказывают мне, как Америка решает проблемы детей нелегальных эмигрантов.
Итак, западное побережье США. Почему западное? Потому что восточное – более консервативно. Приезжают нелегальные эмигранты, а у них дети. И муниципалитет решает, что этим детям нужно дать нормальное образование, чтобы получились нормальные граждане страны. Потом какие-то девочки-мексиканки лет в 10-11 внезапно рожают детей. Ну, что делать, нужно ясли создать при школах и выделить бюджет, чтобы эти девочки в ясли сдавали своих детей, а сами шли в класс.
Я уж не говорю об очередях в пунктах сдачи донорской крови.
Это все неосознанная, но действующая тяга поддержать ближнего.
И вот это сочетание высокомерия и диктата с немедленным желанием помочь и поддержать – это и есть та удивительная противоречивость, которая меня поражает.
А еще есть у американцев удивительная черта быть полностью погруженными в свои собственные дела. Причем погружение столь глубокое, что они ничего не хотят знать об окружающем мире – им и своего достаточно. И действительно, Америка – столь большая страна со столь разнообразными географическими и природными богатствами, что и ехать куда-то не за чем. Вот вам горы, вот море, вот вам снег и катание на лыжах, а вот пустыня для сафари. Зачем летать за океан?
И вот, поверьте, в Америке я встречал довольно состоятельных людей, которые никогда не выезжали не то что за пределы США – они никогда не пересекали границы своего городка, как это ни покажется невероятным. Я говорил с ними, и они объясняли мне, что, наверное, уедут из этих мест, но не раньше, чем закончат свой бизнес и выйдут на пенсию.
Таких людей я встретил в штате Колорадо среди «ранчеров» – людей, занимающихся разведением скота. У них большие ранчо, а живут они в одноэтажных домах, возле которых всегда лежит какое-то ржавое железо. Правда, внутри все исключительно комфортно.
Так вот, этих людей кроме цен на кукурузу, мясо и погодных условий ничего не интересует. И когда я там одному ранчеру сказал, что приехал из России, то он спросил: «Это штат?». Он просто не знал, что есть такая страна, и не знал, где она находится. А цену на кукурузу я с ним обсудить не мог – вот разговора и не получилось.
Вот это и есть Америка – со своими плюсами и минусами. Смесь мощной страны, особого менталитета, следования общественному договору – все это порождает и успех и болезни.
И главная болезнь – это, как ни покажется странным, продолжающаяся сегрегация.
Конечно, главенствующая идея американцев – это толерантность. Они в этом деле даже проявляют некий большевистский подход – нужно обязательно создать особые условия для афроамериканцев, для меньшинств – то есть для тех, кто в силу разных причин менее конкурентоспособен. И действительно, чернокожему легче поступить в определенный университет, легче найти определенную работу. Но тем не менее, в определенных городах, в определенных штатах, например, в Небраске – а это один из центральных штатов среднего запада, – трудно в местном университете увидеть чернокожего. А чуть дальше проедешь – совсем другая картина.
То есть Америке предстоит пройти путь от ликвидации сегрегации на политическом уровне до уровня бытового.
В политическом смысле они сделали невероятное – практически изменен менталитет американца. Они выбрали президентом Обаму – я считаю, что это величайшее достижение.
Но все равно все живут раздельно, у каждого своя община. Это и не хорошо, и не плохо – просто это то, что поражает.
Если я иду по Вашингтону, то там, если не ошибаюсь, количество афроамериканцев достигает шестидесяти процентов, и они широко представлены во всех сферах жизни, вплоть до президента. Но если пройти дальше, то видим бедные кварталы, где живут только афроамериканцы. Это проблема, потому что подобная изоляция противоречит взаимопроникновению, которое заявлено политически. Однако это трудность не только Америки, и в любом случае она продвинулась в решении этих вопросов дальше других.
Другое дело, что именно американцам решить эти вопросы легче, чем другим, потому что их этнокультурные группы не привязаны к территориям. Там есть итальянская община, есть китайская, корейская. Все они имеют свои школы, свои этнокультурные очаги, но не имеют этнической привязки к какой-то территории. Это может быть в любом штате, и нет такого места, на которое кто-то бы заявлял свои права в качестве титульной нации.
Конечно, есть Флорида, где латиноамериканцев столько, что даже ходили идеи сделать в этом штате испанский язык вторым государственным. Но даже там местное население не может заявить свои исключительные этнокультурные права на эту территорию – они туда пришли, как приходили и еще придут все остальные.
Вот почему американцы иногда не понимают наших трудностей – российские этнотерриториальные конфликты решаются крайне тяжело из-за этой самой специфики, так присущей Старому Свету.
Матвей Ганапольский: Открывая Америку.
Витий Наумкин: Америка – это смесь мощной страны, особого менталитета и следования общественному договору
Матвей Ганалапольский представляет первые впечатление от Америки известных российских политиков, деятелей культуры и искусства, а также общественных деятелей, которые когда-то первый раз пересекли границу США
voanews.com