“Обама друг, но истина дороже”. Под таким искрометным заголовком “Российская газета” опубликовала интервью министра юстиции США Эрика Холдера, которое взял у него заместитель гендиректора ИТАР-ТАСС Михаил Гусман.
Текст этот производит странное впечатление, начиная с заголовка. Достаточно представить себе, как генеральный прокурор Чайка говорит, гордо завернувшись в тогу: “Путин мне друг, но истина дороже”. Фраза противоестественная и двусмысленная, не так ли? Но ведь и Холдер ничего подобного не говорит. Это его так в “Российской газете” поняли.
Из таких недослышек, происходящих от взаимного непонимания, состоит весь разговор, раскрывающий особенности правосознания российского журналиста-чиновника.
Должность Холдера называется по-английски Attorney General – “генеральный прокурор”. Он стоит во главе Mинистерства юстиции и является членом кабинета, то есть представляет вместе с главами других ключевых федеральных ведомств исполнительную ветвь власти. Интервьюеру непонятно, куда в Америке делась прокуратура, и он спрашивает: “Как исторически сложилось это совмещение должностей? И в чем его преимущества?”.
Холдер этого непонимания не слышит, иного устройства правоохранительной системы не представляет и потому прилежно объясняет, что на него возложена большая ответственность, но и полномочия тоже большие.
На самом деле отдельная от Минюста прокуратура попросту не нужна, это атавизм советской эпохи. После великих судебных реформ 1864 года в России, точно так же, как в США, самостоятельной прокуратуры не было, она входила в состав Министерства юстиции. Советская, а теперь и российская прокуратура – надсудебный контрольный орган, чью деятельность никто не контролирует. На прокурора нельзя пожаловаться в суд – только вышестоящему прокурору. Главное же зло нынешнего статуса прокуратуры – функция общего надзора за исполнением законов. В рамках осуществления этой функции прокурор обладает практически неограниченными полномочиями и вправе осуществлять проверку когда ему заблагорассудится, не дожидаясь заявлений о нарушении законности (раздел III федерального закона “О прокуратуре РФ”).
Американский Минюст – независимое ведомство. Этого Гусман тоже понять не в силах и потому спрашивает: “А за кем последнее слово?” Фраза “высший авторитет – американский народ” его не удовлетворяет, и он подсказывает собеседнику правильный ответ: “Ну, наверное, еще и президент”. А дальше несет полную ахинею: “И как мне видится, все же ваша главная нагрузка – главный юридический советник президента. У вас с ним много общего. Оба любите баскетбол, сами играете… Как строятся ваши профессиональные отношения с президентом? Работаете ли вы только по его поручениям или иногда что-то предлагаете и сами?”.
Аналогия с баскетболом, видимо, должна означать, что президент дает генпрокурору пас, а прокурор забрасывает мяч в корзину. Или наоборот. В общем, игра в одной команде.
Но Эрик Холдер подсказку не улавливает: “Я работаю не на него, а на американский народ. И он понимает, что Минюсту лучше всего быть независимым. И поэтому он ко мне с поручениями не обращается… И он не может снять трубку и дать мне какие-то указания”.
Далее речь заходит о соотношении между федеральным законодательством и законами штатов. Михаил Гусман представляет это себе так: “И на что должен ориентироваться обычный гражданин в Техасе, в Аризоне или, к примеру, в Пенсильвании? На федеральные законы или на местные?” И опять Эрик Холдер ничего объяснить не в силах. А дело попросту в том, что у штатов и федеральных властей разная юрисдикция. Субъекты федерации делегировали центру некоторые полномочия, перечисленные в Конституции, а все остальное по умолчанию оставили за собой. Есть перечень федеральных преступлений, – например, терроризм, шпионаж, коррупция, – по которым все процессуальные действия осуществляют федеральные прокуроры и федеральные суды на местах, тогда как, скажем, за убийство или изнасилование будут привлекать к ответственности и карать прокуроры и суды штатов. Высшей инстанцией по таким делам является Верховный суд штата. И никакой вертикали. Вот на это и должен “ориентироваться” преступник. В тех случаях, когда возникает коллизия федерального закона и закона штата, стороны обращаются в Верховный суд США, который разрешает конфликт в соответствии с буквой Конституции. Федеральное правительство то и дело судится с правительствами штатов и нередко проигрывает эти тяжбы.
Вообще-то Эрик Холдер – фигура конфликтная. Его часто обвиняют в чрезмерной политизации чисто юридических вопросов (министр должен стоять на страже закона, а не политического курса) и излишней лояльности президенту. Недавно Барак Обама навлек на себя гневную критику. Верховный суд США слушал дело о конституционности реформы здравоохранения. Истцами в нем деле выступают как раз правительства 25 штатов. Из реплик и вопросов судей сложилось впечатление, что чаша весов Фемиды клонится в пользу отмены закона о реформе. Президент счел возможным и необходимым прокомментировать ход прений – мол, это неправильно, что “группа никем не избранных людей способна отменить действие должным образом составленного и принятого закона”. Обаме напомнили, что Верховный суд этим занимается вот уже двести с лишним лет. Холдер попытался оправдать президента, но сделал это крайне неуклюже.
Так что Холдер, как и многие его предшественники, не идеален в смысле независимости от главы исполнительной власти. Но по сравнению с сервильностью наших государственных законников он находится на недосягаемой высоте. Неизвестно, знает ли Холдер хотя бы из газет о состоянии правопорядка и правосудия в России, но перед своим визитом в Москву он говорит, что намерен “обменяться опытом” и посмотреть, “чему мы сами можем поучиться у российских коллег”. Не дай ему Бог набраться такого опыта! Будем надеяться, что это просто формула вежливости.
И наконец, вопрос, ради которого, возможно, и затевалось интервью: не согласятся ли США передать России для отбытия наказания Виктора Бута, осужденного американским судом за контрабанду оружия и содействие террористам? Холдер милостиво соглашается рассмотреть запрос Москвы. Вполне очевидно, что, если это произойдет, Бут будет мгновенно помилован президентом Путиным. Прецедентов сколько угодно. Власти США не могут не понимать, что, передавая Бута России, они фактически освобождают его.